Тайна хижины в лесу

Я не знаю, почему отец запер её в этом прогнившем сарае на опушке леса. Я был слишком пьян, когда первый раз увидел её там, сидящую на цепи. Если бы я был в нормальном состоянии, возможно, мне удалось бы её спасти.

Судя по количеству неотвеченных звонков в моём издыхающем мобильнике, матери уже настучали, что я в очередной раз свалил из школы. Но у нас с друзьями в тот день были дела поважнее математики: напиться в хлам в лесу, который начинается прямо за нашей школой. Мы и не заметили, как стемнело. Компания понемногу стала расходиться, а меня почему-то понесло глубже в лес. В конце концов я наткнулся на этот сарай.

С какой целью он был там построен непонятно, поскольку поблизости не было никаких домов или коттеджей. Охотничья сторожка? Вряд ли. На кого тут охотиться? Не на сурков же.

Подойдя поближе, я услышал всхлипы, доносившиеся из трещин старых дощатых стен. Внутри явно плакал ребёнок.

В моей голове всё путалось. Я хотел заглянуть внутрь через щель, подошёл вплотную. В этот момент нога провалилась в сугроб и я, пытаясь удержаться, оперся о стену. Прогнившая доска треснула под моей рукой и образовалась солидная дыра.

Внутри было темно, можно было разглядеть только силуэты. Если бы не всхлипы, я бы её точно не заметил.

Когда глаза привыкли к темноте, я рассмотрел девочку. Ей было лет пять – она сидела, съёжившись в углу. От её рук и ног тянулись толстые железные цепи, гремевшие каждый раз, как она делала очередную отчаянную попытку достать плюшевого медведя, который валялся в стороне.

В какой-то момент мы встретились глазами и её губы вытянулись в смущённой улыбке. Какой монстр мог сделать такое с ребёнком?

«Привет», – сказал я.

Всё ещё улыбаясь, она протянула ко мне руку, насколько позволила цепь. Она ничего не говорила, но беспомощный взгляд был красноречивее всяких слов.

«Я тебя вытащу», – пообещал я.

Я попытался открыть дверь, тянул и толкал её, но она не поддавалась. Может, я бы смог, если бы не выпил так много.

Вернувшись к дырке в стене, я помахал рукой, чтобы привлечь внимание девочки.

«Мне нужно позвать кого-нибудь на помощь. Не волнуйся, я вернусь и вытащу тебя».

Как только я выбрался из леса, то кинулся к первой попавшейся патрульной полицейской машине.

Первой ошибкой было то, что я начал истошно орать и колотить по окну, чтобы привлечь внимание копов. Второй ошибкой – что я обозвал их профанами, когда они повалили меня на землю и надели наручники. Что мне мешало спокойно подойти и объяснить ситуацию? Но я повёл себя как ошалевший пьяный подросток. И безумные крики о сарае убийцы-психопата только усугубили моё положение.

Меня арестовали за нарушение общественного порядка в нетрезвом состоянии.

Когда за моей спиной лязгнула закрывающаяся дверь я от души выругался.

«Протрезвей, парень. Мы позвоним твоей матери, она заберёт тебя утром», – сказал офицер.

Утром охранник отпер мою дверь и проводил меня к выходу. Матери нигде не было видно.

«Мне, что… можно идти домой?», – спросил я.

«Ага», – отмахнулся охранник.

«А где моя мама?»

«Она отказалась приехать за тобой. Сказала, чтобы ты шёл домой пешком».

«Кто-нибудь проверил тот сарай? Про который я кричал вчера?»

Офицер рассмеялся, похлопав меня по плечу:

«А как же? Мы отправили несколько наших людей прочесать лес. Там нет никаких сараев, сынок. Мой тебе совет – завязывай ты с наркотой».

Я должен был вернуться туда, хотя бы просто для того, чтобы удостовериться, что я действительно всё это видел. Матери наверняка опять стали бы звонить из школы, но мне было плевать. По крайней мере, у меня была действительно уважительная причина прогулять.

Я нашёл сарай за заснеженными деревьями. Брешь в стене, через которую я видел девочку, была залатана свежеприбитой деревянной планкой. То есть кто-то здесь побывал после меня. Дверь оказалась незапертой, просто тугой – удивительно, что я не смог справиться с ней накануне. Теперь я открыл её без особых усилий.

Девочка крепко спала, накрытая толстым одеялом – так сладко, что я решил её не будить. В сарае было теплее, чем можно было ожидать. Я огляделся. Там было много странного: целая армия гномов, каких обычно ставят на садовых участках, пакеты с морскими ракушками, старые магазинные вывески… много всякого. Самой странной вещью, пожалуй, была рыбацкая сеть, растянутая под потолком, не какая-нибудь дешёвая, а толстая, способная удержать тысячи морских существ. И похоже, никто никогда рыбу ей не ловил.

Тут девочка проснулась и тут же потянулась за своим плюшевым медведем, но тот по-прежнему был слишком далеко. Я поднял игрушку и дал ей в руки. Лицо ребёнка озарила улыбка абсолютного счастья. Как она могла радоваться в таком ужасе? Я был поражён.

«Я вытащу тебя отсюда», – опять пообещал я.

Осмотрев опоясывающие её запястья и лодыжки браслеты, я понял, что осуществить это будет крайне сложно. Отмычки я видел только в видеоиграх. Все попытки освободить ребёнка оказались безуспешными. Тогда я подумал, что смогу вытащить цепи из гнилых стен.

Но и эта надежда оказалась тщетной: отодвинув одеяло, я увидел, что цепи заканчивались в большой цементной плите.

«Как тебя зовут?» – спросил я, но девочка не ответила. Просто улыбалась, прижимая к груди своего медвежонка.

«Меня зовут Адриан», представился я.

Надо было найти какой-нибудь инструмент, и я стал копаться в хламе, сваленном в углу, но вскоре услышал шаги за дверью. Девочка ткнула пальчиком в один из углов, словно советовала мне спрятаться. Я распластался по полу за садовыми гномами.

Я ожидал увидеть всклокоченного маньяка с безумными глазами, но это был ничем не примечательный мужчина среднего возраста, прилично одетый. Его тёмные волосы тронула седина. В руках у мужчины была корзина, в каких обычно носят еду для пикника. Он поставил её рядом с девочкой.

«Время обедать, Эмма», – сказал он устало.

Он погладил ребёнка по голове и она, к моему удивлению, не отшатнулась в ужасе. Кажется, это называется стокгольмскими синдромом, подумал я. Мужчина стал раскладывать на полу еду, явно с любовью приготовленную и упакованную: сэндвичи в виде сердечек, чашка дымящегося супа, фрукты и даже кекс на десерт.

Он кормил девочку сам, терпеливо и с большой нежностью. Я ничего не понимал – мужчина больше походил на любящего отца, чем на убийцу-похитителя детей. Тут я почувствовал, как сам голоден. В животе заурчало, и я страшно испугался, что это меня выдаст. Я бы не смог помочь Эмме, если бы оказался прикован цепями рядом с ней.

Как только с обедом было покончено, мужчина сложил остатки еды обратно в корзину и дал девочке игрушечную машинку.

«Я вернусь к ужину, солнышко. Веди себя хорошо», – сказал он, поцеловал ребёнка в лоб и ушёл.

Я выполз из своего укрытия. Кажется, пронесло.

Эмма играла со новой игрушкой, всё с той же блаженной улыбкой на лице.

Несколько следующих часов я пытался справиться с цепями, используя все ржавые железяки, которые смог найти в сарае. Всё без толку.

Я знал, что её отец скоро вернётся и мне уже давно пора было появиться дома.

«Я вернусь завтра, хорошо?»

Девочка улыбнулась и кивнула.

Мне было больно от мысли, что она проведёт ночь тут одна, но надо было идти. У меня не было выбора.

На следующий день я пришёл в школу только с одной целью: стащить из каморки вахтёра подходящий инструмент. Я улучил удобный момент, когда мистер Бентли вышел, проскользнул в его владения, нашёл резак и был таков.

Я снова пошёл к сараю. Шёл снег. Настроение у меня было прекрасное. Я уже видел, как спасаю девочку, доставляю её копам и становлюсь героем. Им ничего не останется, кроме как признать мою правоту.

Эмма, как и прежде, встретила меня лучезарной улыбкой.

«На этот раз я точно вытащу тебя отсюда», – сказал я уверенно.

Я приступил к осуществлению своего плана. Эмма при виде резака испугалась и задрожала. Может, она подумала, что я собираюсь отпилить ей ручку?

«Не бойся, тебе не будет больно. Давай посчитаем до трёх. Давай, вдохни поглубже… раз… два… три!»

Наручники открылись, освободив её правую руку. Потом то же самое я проделал с левой рукой и ногами. После этого я подхватил пленницу и понёс её к выходу, бросив резак.

Девочка была поразительно лёгкой. Конечно, Эмма была маленьким ребёнком, но всё равно, даже для своего возраста и роста она была невероятно лёгкой, почти невесомой.

Она прижалась ко мне доверчиво, как детёныш коалы к матери, вцепившись обеими руками в мою куртку. Между нами устроился её плюшевый медвежонок.

Я побежал по лесу, так быстро, как только мог. Когда мы добежали до парка, я отпустил её и позволил идти своими ногами.

Чтож, я наконец-то совершил что-то хорошее. Оставалось только доставить ребёнка в полицию.

Девочка крепко держала меня за руку и отпустила её только один раз – когда увидела качели. Она потащила меня к ним, ухватилась за цепь и только тогда выпустила мою руку. Странная ассоциация с тем, от чего мы только что убежали.

Я покачал её немного, но надо было спешить – начинали сгущаться сумерки. Её отец мог уже обнаружить пропажу и в первую очередь наверняка пойдёт искать её в парк.

«Нам надо где-нибудь погреться, малышка. Мы ещё поиграем, потом».

Девочка послушно протянула мне руку, схватилась за неё и больше уже не отпускала. Я улыбнулся – она сжимала мою руку своими цепкими маленькими пальчиками крепко-крепко, было понятно, что ей со мной очень спокойно. В другой руке малышка по-прежнему сжимала своего плюшевого медвежонка.

Мы направились к полицейскому участку.

А потом всё пошло прахом. Всё из-за меня. Из-за идиотского чиханья. Я отпустил её руку только на секунду, чтобы высморкаться. Но этой секунды оказалось достаточно, чтобы девочка исчезла. Как она могла убежать так быстро? На снегу не было других маленьких следов, кроме тех, что мы оставили по пути сюда.

И тут что-то мягкое ударило меня по голове и на снег упал плюшевый медведь. Невозможно… Немыслимо…

Я поднял голову.

Она поднималась вверх. Если бы я отреагировал быстрее, то, наверное, смог бы её поймать, но теперь было уже слишком поздно. Эмма поднималась и тянула ко мне руки, словно умоляя спасти её. Мне казалось, что мир вокруг меня стал каким-то ватным, нереальным. Она начала плакать, когда была уже выше деревьев. Я ничего не мог сделать. Я стоял и смотрел, как она плачет и летит по небу, пока она не скрылась из поля зрения.

До сих пор иногда мне чудится её плач, доносящийся откуда-то сверху. Она хнычет и корит меня за то, что я снял с неё цепи.

http://mixstuff.ru/